Ещё недавно определением киберпанк мы называли жанр научной фантастики, в котором описывается антиутопический мир будущего, где привычные коммуникации современного общества заменят кибернетика, виртуальная реальность, киборгизация и искусственный интеллект. Однако конфликты нынешнего столетия, вместе с которыми стали появляться новые технические решения, ещё вчера казавшиеся невероятными, сделали киберпанк
реальностью. О том, сможет ли Россия победить своих врагов в одиночку и какое оружие будет определяющим на поле боя – мы беседуем с военным блогером, политологом, добровольцем бригады «Эспаньола» Алексеем ЖИВОВЫМ.
– Алексей, на фоне недавно прошедшего в Китае саммита ШОС можно ли сказать, что лагерь противников западного глобализма окончательно оформился?
Алексей Живов: Безусловно. Объявленный Владимиром Путиным в 2022 году поход незападных стран к равенству и суверенитету на саммите ШОС обрёл твёрдую форму и содержание. У России в новой системе глобальных координат уникальное место. Мы единственные, кто готов отстаивать своё право на суверенитет с оружием в руках.
– Но новое образование пока не стало военным союзом и станет ли – неизвестно. Может ли Россия одна противостоять всему Западу?
– Нет, Россия не может противостоять всему западному миру в одиночку. Без союза с Китаем, Индией, КНДР, без рынков Азии и Африки нам сложно выдержать это противостояние. Нам нужны надёжные друзья на международной
арене. И не так важно, по крайней мере на нынешнем этапе, военный это союз или нет – экономика во многом определяет мощь государства.
– Сейчас много говорится о милитаризации Европы, подготовке европейских стран к противостоянию с Россией к 2030 году. А у вас есть ощущение большой войны в будущем?
– Множество косвенных данных свидетельствуют о том, что Европа готовится к войне, возможно, даже раньше, чем в 2030 году. НАТО наращивает группировку на «восточном фланге». Активно строится военная логистика, ведущая к российской границе. Ускоренными темпами милитаризуется Финляндия, Швеция, Норвегия. Старые капиталы Европы активно инвестируют в строительство военных заводов. В Румынии устроили целый конституционный кризис, чтобы не позволить прийти к власти пророссийскому кандидату.
То же самое происходит в Молдавии. Очень много признаков того, что Европа готовится к большой войне с Россией, в том числе на территории Украины.
– Вы полагаете, что СВО – только начало глобальных болезненных перемен? Может ли украинский кон фликт перейти в столкновение с НАТО и стать затяжным?
– СВО – это действительно начало глобальных перемен.
Тут сразу два контекста. Сражение России за зону своего влияния в бывших республиках СССР за людей, которые считают себя русскими, и борьба незападного мира за равноправие с западным миром. Конфликт с НАТО уже идёт.
Дмитрий Песков недавно прямо сказал, что НАТО де-факто воюет с Россией. Так что затяжной конфликт с западным военным блоком уже идёт. Если же он войдёт в горячую фазу, он может стать очень скоротечным. Ключевая задача западных стратегов в том, чтобы усиливать давление на Россию, не доводя до обмена стратегическими ударами, которых они еще боятся, но страх к которым их уже не останавливает.
– На ваш взгляд, возможно ли быстрое завершение СВО? Если да, то при каких условиях это произойдёт?
– Быстрое завершение СВО возможно только на тех условиях, которые предлагает Россия. Условия эти весьма скромные. Но даже на них Украина и Запад не готовы идти.
Считаю, что они не хотят мира именно потому, что готовятся к войне. А сейчас их единственная задача, как в боксёрском поединке, связывать нас в клинче.
– Специальная военная операция поставила ребром вопросы, о которых мы раньше даже не задумывались. Как опыт СВО отразится на войнах будущего и каким должно быть развитие российского ВПК в новых условиях?
– Что такое опыт СВО? Это первая крупная гибридная война XXI века, где на наших глазах происходит внедрение новых технических средств во все компоненты военного дела. Мне довелось застать на фронте и «старую», и
новую войну. Старая была менее опасна и более гуманна. Революция, которая сейчас происходит в военном деле, равноценна появлению воинского строя или огнестрельного оружия, которые принципиально изменили весь облик и всю «математику» войны. ВПК должно развиваться исходя из двух ключевых вопросов: из целей и задач обороны России и проекции силы в других регионах, а также аспектов научно-технической революции в военном деле.
Наше развитие зависит от того, что в будущем планирует делать Россия. Например, если мы по-прежнему хотим вести морскую торговлю, то нам нужен мощный флот и морские беспилотники всех типов, а также гибридные отряды «река – море» нового образца, в том числе в статусе частных компаний. Главное – ясно представлять для себя войну будущего и задачи нашей страны.
– Уже сегодня отдельные решения выглядят настолько инновационно, как будто сошли с экранов фантастических фильмов. Война будущего – какая она в вашем представлении?
– Это будет война космических спутников, цифровых систем, роботов, высокоточного оружия, сетецентрического управления войсками. Но победителем из боя всё равно выйдет штурмовик, который в таком бою воткнёт знамя в освобождённую землю. Внедрение технологий действительно очень изменило войну, но остались вещи незыблемые от начала времён. Война по-прежнему ведётся за контроль над территориями, умами людей и экономикой противника. Но вот сам бой очень изменился. Теперь бой – это многосферное явление. К классическому стрелковому, артиллерийскому, танковому и авиационному бою добавились сражения с использованием высокоточных роботизированных систем (дронов), битвы в пространстве электромагнетизма, тотальная цифровизация разведки и боевой работы.
Кроме того, всегда проще и дешевле будет принудить врага отступить за счёт ментальных и киберопераций, чем убить его в бою. Война превратилась в онлайн-событие, за которым одновременно наблюдают и участники, и политики, и неограниченный круг третьих лиц. Сейчас группа хакеров может нарушить военную логистику НАТО, не выходя из уютного офиса в Москве. Ну а дронами на фронте уже можно управлять откуда угодно.
Война с массовым использованием дронов, цифровых систем, радиоэлектронных устройств предъявляет сейчас новые требования как к рядовым бойцам, так и к офицерам.
Умные побеждают сильных. Современному солдату и офицеру придётся на зубок знать азы механики, электромагнетизма и многие другие вещи. А чтобы подготовить хорошего штурмовика, требуется обучить его большому объёму знаний. Осознание этих перемен требует времени.
– Есть мнение, что нам до технологического состояния Америки или Китая ещё грести километров 30 вперёд. Так ли это?
– Нет. Советская военная наука и оружие вообще были лучшими в мире. К сожалению, мы многое безвозвратно утратили, потому что поверили в «конец истории» (ошибочная теория окончательной победы либерализма Френсиса Фукуямы). Но даже сейчас в плане военных технологий мы наравне с ведущими державами, правда, сильно отстаём по промышленной базе, способной производить вычислительные средства и материалы для реализации новейших вооружений.
– Сейчас все говорят о грядущем грозном лазерном оружии. Будет ли оно таким же определяющим на поле боя, каким стали всего пару-тройку лет назад беспилотники?
– Лазерное оружие пока у Израиля, США и Китая – это уже рабочая история. У нас только в области борьбы с космическими аппаратами. Нам нужны лазеры на тактическом уровне. Чтобы сбивать дроны, чтобы жечь танки, чтобы защищать НПЗ. Технологии и источники энергии для таких лазеров уже есть. Кстати, в этом деле раньше нас преуспели братья-белорусы: на учениях «Запад-2025» была продемонстрирована работа опытного образца лазерной белорусской установки «Феникс», которая сбила несколько беспилотников. Пора перенимать братский опыт. У нас народный ОПК тоже проводит первые испытания лазеров на фронте.
Они появятся в бою в течение года, и первым делом будут использоваться для борьбы с дронами и разминирования.
– Знаю, что мастера-самоделкины из «Эспаньолы» тоже пытаются сконструировать подобные образцы и даже проводят испытания. Как успехи?
– Первые успехи уже есть. Компактные «бластеры» могут во время демонстрации прожечь деревянную или металлическую цель. Они показывают отличные результаты в лаборатории, но пока ещё не готовы оказаться в реальном бою. Для полноценного внедрения нужно время, деньги и циклы испытаний.
– Каковы перспективы массового применения лазерного оружия для борьбы с дронами?
– Думаю, что лазерные ружья и туррели в обозримом будущем станут ключевым оружием против беспилотников. Но для этого они должны быть оснащены передовыми системами обнаружения целей, их захвата и поражения. Тут целый комплекс из видеокамер, микрофонов, искусственного интеллекта и механизации. Всё со временем станет так же, как в советской научной фантастике. Скажем, чтобы лазер сбил дрон, летящий в тыловой район России, он должен оказывать на него устойчивое воздействие в течение нескольких секунд. У такого лазера будет мощный источник питания. А ещё должна быть система обнаружения, которая «услышит» дрон, распознает его по характерному звуку и прицелит лазер в нужную точку. Можно всё это делать вручную, но результат будет намного хуже.
– А с танками? Реально ли перерезать мощным лазером стальную машину, как в небезызвестном романе Алексея Толстого?
– Пока что это невозможно, зато дроны хорошо справляются с задачей поражения танков, концепцию которых как основной боевой технической единицы завоевания превосходства на поле боя надо пересматривать полностью. Сейчас советские бронемашины в кустарных обвесах похожи на монстров из фильма «Бешеный Макс». Танк будущего – это беспилотная система, одинаково хорошо бронированная во всех проекциях и способная выдерживать многочисленные удары дронов и противотанковых ракет.
– Может ли так случиться, что дроны тоже устареют, станут вчерашним днём? Или они будут развиваться и составят конкуренцию гиперболоидам?
– Будущее за автозахватом цели на большой дистанции, который у нас уже частично реализован, и роевым применением дронов. Де-факто, мы уже используем рои дронов, но пока они управляются вручную. В ближайшем будущем рои дронов станут управляться ИИ. Пока лазеры «гиперболоиды» придут на фронт, дроны уже переживут переход в следующую технологическую эпоху. Россия уже год успешно применяет разные модификации «Гераней».
Налёты каждый раз осуществляются массово, хорошо координируются, «Герани» «общаются» между собой через специальные мэш-сети. А противник, например, создал дрон-ракеты.
Большие, дешёвые, смертоносные. Россия – страна большая, города находятся на расстоянии 400-500 км друг от друга. Промышленность разбросана по всей европейской части России, Поволжью, Уралу. Появление дальнобойных дронов и развитие тактики их применения выставляет совершенно другие требования к нашему ПВО. Раньше нам угрожали самолёты и ракеты, а теперь сотни и тысячи малозаметных дронов. И прежде, чем мы научимся применять лазеры для защиты своего неба, было бы неплохо поставить в строй советскую классику ПВО вроде «Шилки». Они по-прежнему актуальны.
– Вы сказали, что эскадрильи дронов станут управляться искусственным интеллектом. Значит, будущее военной отрасли за развитием и внедрением ИИ?
– Внедрение искусственного интеллекта – это «третий кит» военной революции, наравне с дронами и лазерами. Кстати, ИИ гораздо важнее использовать в вопросах сбора и мгновенного анализа разведывательных данных, нежели в дронах.
Современные системы автоматического управления боевыми действиями (АСУВ) позволяют за минуты делать то, что раньше требовало дней и недель. Кто быстрее обрабатывает и систематизирует боевую информацию на фронте, тот побеждает в войне. Есть огромная разница в том, как вы «видите» противника. Если фронт у вас весь находится в одной цифровой программе вроде «Яндекс карт», цели появляются в нём в режиме онлайн и также быстро принимается решение на уничтожение. И совсем другое дело, когда всё это организовано по старинке через долгие «вертикальные» доклады. Мы уже учимся использовать дроны для поддержки штурмовой работы, но нет единого систематизированного опыта.
– Получается, что не за горами тот день, когда на искусственный интеллект будут возложены функции командования и управления войсками. Не является ли такой сценарий крайне опасным из-за своей непредсказуемости? Ведь
восстание машин грозит уничтожением всему человечеству.
– До восстания машин нам ещё далеко. Аппаратные возможности процессоров пока не позволяют в полной мере сделать каждую боевую машину мыслящей. Но это вопрос ближайших пяти-десяти лет.
Восстание машин нам не грозит, а вот массовое внедрение ИИ во все сферы войны произойдёт очень быстро. Хотелось бы, чтобы российской армией и ВПК управляли люди, которые это понимают. Нам остро нужен свой стабильный космический интернет и свои военные мэш-сети на фронте.
– Смех смехом, но мне кажется порою, что никакому вышедшему из-под контроля человека ИИ не сравниться в извращённости сознания с щирым украинцем. Я недавно общался с исполнителем главной роли в фильме «Приключения Электроника» актёром Юрием Торсуевым.
Предложил ему идею для продолжения фильма. 40 лет спустя Сыроежкин и Электроник идут добровольцами на СВО и попадают в разведку. В составе диверсионной группы их забрасывают глубоко в украинский тыл. С помощью уникальных способностей Электроника они пробираются в самое логово – бункер Зеленского и крадут его… На что мне Юрий тут же выдал алаверды: в одном из эпизодов робот Электроник пытается усовестить обезумевших небратьев: «Люди! Чего же вы творите?
Это же не по-человечески!» Вот что с этим-то будем делать? Ведь победить будет мало, надо ещё суметь провести денацификацию в умах. Но возможно ли это?
– Знаете, по последним сведениям от «небратьев», украинская молодёжь вновь стала использовать русский язык как основное средство коммуникации, несмотря на все запреты и языковую травлю. 100 лет мягкой украинизации и 10 лет агрессивной так и не сломили русский язык на Украине. Уверен, что после победы Россия достаточно легко сможет интегрировать «украинцев» обратно в общерусскую идентичность. Если не будет заниматься самоизоляцией и станет использовать все доступные глобальные площадки для продвижения русского нарратива. Кстати, по своим наблюдениям в Херсоне в 2022-м году тоже могу подтвердить, что возврат к русскому языку и общерусской идентичности при корректной постановке вопроса происходит меньше чем за год. Так что Украина не потеряна для России, а денацификация – вовсе не фантастика.
Андрей Викторович ПОЛЫНСКИЙ
RG.RU